Крах Великой империи - Страница 51

Декретами, принятыми Совнаркомом, запрещались самовольный переход на новую работу и прогулы, устанавливалась суровая трудовая дисциплина на предприятиях. Широко распространилась также система неоплачиваемого труда в выходные. В момент тяжелейших испытаний, когда судьба революции была под угрозой, большевики успевали думать еще и про экономику. И не просто думать, а принимать решительные меры. Да, они в первую очередь нужны были для победы в войне. А значит, ситуация с Временным правительством почти зеркальная. Отсюда вопрос: кто мешал Керенскому поступать так же?

Мне скажут, что большевикам было проще: у них не было контрреволюционного подполья. Их власть никто не раскачивал в Москве и Петрограде – только враги на фронте. Согласимся, но с одной важной оговоркой. Уже не было подполья. Ликвидировали и сомнениями не мучились. Большевики создали Всероссийскую чрезвычайную комиссию, которая ретиво взялась за силовую поддержку новой власти. Да, действуя зачастую чудовищными методами вроде расстрела заложников. Но Ленин хорошо понимал: власть обязана быть жесткой, а если требуется – то и жестокой. Революция вообще иной не бывает, ее в белых перчатках не делают. И пример абсолютного безволия был у большевиков перед глазами. Немеркнущий свет немощи Керенского стал путеводной звездой для ВЧК. Каждый мог вспомнить, что происходило в стране всего лишь несколько месяцев назад, и сделать для себя правильные выводы. Даже дополнительные инструкции не требовались. За советом к Дзержинскому можно не обращаться – все и так предельно ясно. В этом и состоит принципиальная разница между решительностью и немощью.

Когда революция была под угрозой, большевики не носились зайцами по Зимнему дворцу и его окрестностям с воплями «Спасайте меня все!». Они шли на фронт и зачастую ценой собственной жизни заряжали солдат уверенностью в неизбежности конечной победы. Они не произносили многочасовых монологов «за все хорошее против всего плохого» и не ждали потом с замиранием сердца утренних газет, чтобы прочитать отзыв на свое выступление, улыбаясь собственному отражению в зеркале. Они не выясняли в ежедневных жарких спорах в Советах, кто к какой партии раньше принадлежал и кто больше лет провел на каторге. Время для этого еще будет. После победы в Гражданской войне. Пока же необходимы экстренные меры, иначе все рухнет. И меры принимались незамедлительно. В этом также состоит принципиальная разница между решительностью и немощью.

Не нужно иллюзий. И у большевиков находились свои могучие умы, способные украсить собой даже сверхинтеллектуальное с этой точки зрения Временное правительство, причем любого созыва. Например, член президиума Высшего совета народного хозяйства Юрий Ларин. Этот полупарализованный, страдавший от страшных болей инвалид в кратчайший срок сумел добить экономику некогда великой державы. Я убежден, что, будь он в правительстве Керенского, тот немедленно сделал бы его своим первым заместителем. Было за что так возвеличить этот невероятный разум, прочно забытый потомками.

Именно Ларин стал главным, выражаясь современным языком, лоббистом полного изъятия денежных средств в стране. Он азартно доказывал необходимость скорейшего перехода к прямому распределению благ и услуг, ехидно осмеивал коммерческий расчет и свободную торговлю. Ларин стал одним из главных вдохновителей подготовки проекта решения, по которому съезд Советов должен был объявить отмену денежного обращения в РСФСР. На практике же вся его кипучая деятельность ожидаемо привела к фантастической гиперинфляции, которая превзошла даже, казалось бы, незыблемые достижения правительства Керенского. Но Ленин этого самого Ларина не возвеличивал. Ордена не вручал, в пример другим не ставил и красные революционные шаровары не выдавал. Больше того – неоднократно говорил его прямому начальнику Рыкову, чтобы многочисленные мудрейшие идеи старого и заслуженного революционера прямиком отправлялись в мусорную корзину и не отвлекали не только главу правительства, но и других ответственных товарищей, занятых реальным делом. Нет времени читать очередной абсурдный опус. А как только Гражданская война закончилась и настала пора серьезно заниматься экономикой, этого самого Ларина убрали с глаз долой. В Кремлевской стене потом похоронили, но только в память его заслуг перед революцией, а вовсе не за вопиющую безграмотность и добитую экономику страны. И в этом, если угодно, также состоит принципиальная разница между решительностью и немощью.

...

Ленин всегда решительно отстаивал соратников по партии, даже если понимал их абсолютную интеллектуальную неготовность к новым сферам деятельности.

Своих не сдают. Им оперативно подыщут новое место работы, менее ответственное и беспокойное, где они, вероятно, смогут полнее и лучше проявить себя. Если нет – отправят на заслуженную пенсию. Общий алгоритм действий, полагаю, понятен. Сравним это с поступками господина Керенского и получим ответ, почему даже спустя 50 лет после падения его правительства бывшего премьер-министра били зонтиком, а выживших участников Гражданской войны со стороны Белых армий продолжало тошнить при одном только упоминании этой фамилии.

Керенский своим бездействием предал всех: от своих ближайших соратников до последнего подмастерья, который так и не удостоился величайшей милости лично услышать публичное выступление Александра Федоровича. Присягая в качестве главы правительства на верность России и ее народам, не им он служил, а удовлетворял свою чрезмерную тягу к власти. Не экономикой занимался, а без устали тешил свою непомерную гордыню. Не нуждами армии был озабочен, а своим очередным выступлением на публике. Не гиперинфляцией и эмиссией тяготился, а думал, как бы убрать из правительства слишком умных, чтобы никто больше не мешал. Он на долгие годы станет символом абсолютной немощи российского кабинета министров. И только появление уже в 90-х годах ельцинских младореформаторов способно будет немного поколебать достижения Керенского. Поколебать, но не превзойти. На мой взгляд, это просто невозможно. Даже у абсолютной немощи бывает свой предел.